Зарождение гипнородов

Продолжение истории. Когда я смотрела на своего ребенка в первый раз, я с ужасом представляла себе, что же должен был испытывать человек, которого вот так «втащили» в этот мир. Я была очень разочарована и ужасно возмущена. У меня украли естественное рождение, которое я так долго планировала для себя и своего ребенка. А мой малыш совершенно напрасно страдал. В течение еще пяти дней мой муж мог видеть своего сына только через окно детской комнаты, потому что «никому нельзя заходить, пока дети находятся на отделении». Семейные узы как будто вообще не играли никакой роли.
Спустя два года, когда я рожала второго сына, Брайана, схватки были такими же легкими и спокойными, как и в первый раз, но история с организацией самого рождения повторилась — все мои старания были сведены на нет. Когда в «назначенное время» мне наконец позволили увидеть Брайана, я снова обнаружила на его лице пятна от нажимов пальцами и щипцами. Мой муж смог в первый раз взять малыша на руки только через пять дней, когда меня выписали из роддома. Я была вне себя от ярости. Все, о чем я просила, это позволить мне родить своего ребенка в мире и спокойствии. Ничего больше. И ничего лишнего. Мне были не нужны анестезия, ремни и физическое насилие.
Уже в самом начале моей третьей беременности, я пришла к своему врачу и сказала: «Я думаю, нам нужно поговорить». Он рассмеялся и ответил вопросом: «Поговорить? О чем нам нужно будет поговорить, Микки? Это же ваш третий ребенок. Вы все знаете о том, как это происходит». Я ответила с улыбкой: «Да, доктор, я знаю. А вот вы — нет».
Улыбка спасла меня. Хотя он, конечно, все равно был шокирован тем, что обычный человек, не будучи специалистом в области медицины, может делать такие резкие заявления. Тут уж хоть улыбайся, хоть нет. Но он был моим другом. Он пришел в себя и поинтересовался, что же я имела в виду.
Я поняла, что выпал удачный момент, и немедленно им воспользовалась. Я рассказала о том, как была разочарована своими предыдущими родами. О том, как не оправдались мои ожидания, потому что вместо того чтобы поддерживать меня в моем стремлении к естественному рождению, как мы договаривались, его не было во время родов, и он не защищал мои интересы, когда это было необходимо. И в результате, поскольку никто не мог возразить врачам, медперсонал преспокойно выполнял свои обычные рутинные процедуры: «готовил» меня к родам с помощью ограничений и наркоза. Я повторяла снова и снова, насколько для меня важны безопасные роды без лекарств. Наконец я заявила, что на этот раз я рожу естественным образом чего бы мне это ни стоило, даже если мне придется уехать в какое-то другое место, где найдется человек, способный принять во внимание мое беспокойство о собственном ребенке и мои эмоциональные потребности, потому что они тоже имеют значение. Ведь это я рожаю ребенка.
К тому времени уже было известно несколько случаев домашних родов. И я понимала, что единственная возможность для меня — это заполучить в помощники правильного специалиста. К счастью, именно таким и был мой доктор. Он заверил меня в том, что способен исполнить роль такого помощника, и спросил, что он должен делать.
Я попросила занести в мою медицинскую карту информацию о том, что я отказываюсь от любых лекарств и не хочу, чтобы меня привязывали к родильному столу. Доктор улыбнулся, сделал соответствующие пометки в карте и поинтересовался, вполне ли я теперь счастлива. Я опустила голову и, глядя на него из-под бровей, ответила: «Я еще не закончила».
Доктор снова взял ручку и спросил: «О'кей, что еще?» Свой ответ я произнесла невероятно быстро, потому что боялась помедлить хоть немного, и тогда слова так и не вырвутся наружу. «Я бы хотела, чтобы мой муж был со мной в палате и присутствовал в операционной во время родов». Чтобы представить себе, насколько дико прозвучала моя просьба, нужно иметь в виду, что в 1950-е годы не было ни одного роддома, где бы мужа пускали дальше приемного покоя. В то время не существовало никаких удобных холлов, оборудованных неподалеку от больничных палат, где бы отцы могли прохаживаться туда-сюда в ожидании своих малышей и жен. Как правило, мужей просто отправляли домой ждать звонка, извещавшего о том, что «все закончилось».
Ручка, которой доктор только что делал свои заметки, полетела через стол. Сам он резко двинулся на стуле мне навстречу и воскликнул: «Ну, это уж слишком! Вы не можете просить меня об этом». Я объяснила, что не собираюсь просить его ни о чем, чего он не может выполнить. Если моя просьба кажется ему невыполнимой, я смогу это понять и найду другого специалиста. Он немного подумал. А потом ответил так, как я и ожидала: «А почему бы, собственно, и нет?»
Я была сама не своя от счастья. Я получила его полную поддержку и обещание официально занести в мою медицинскую карту все, что с моей точки зрения является настоящим «планом родов». Я верила в то, что мой доктор будет на моей стороне. И я не ошиблась. Мой муж присутствовал во время моих двухчасовых родов, сопровождал меня в родильную палату и находился рядом со мной, когда наша дочь появилась на свет. Это был первый случай в роддоме, да и во всей той области, когда муж участвовал в родах.
Мои руки и ноги были свободны. Мне не давали наркоза. Я была в сознании и полна сил. Моей радости не было предела. И несмотря на то, что предыдущих детей я тоже родила сама, это были мои первые по-настоящему естественные роды. Маура вошла в этот мир безопасно, не испробовав никаких лекарств. Единственная неприятность заключалась в том, что ни мне, ни мужу не удалось сразу же взять малышку на руки. Увы, без всяких на то причин ее моментально забрали у нас и унесли в детскую комнату.
Спустя несколько минут я уже стояла перед окном в детскую и наблюдала за тем, как обмывают мою дочь — и это в то время, когда родившие женщины обычно с трудом могут приподняться на кровати. Я чувствовала себя так, будто просто выдохнула дочку себе на руки и теперь могу отправляться домой с легким сердцем. Но на самом деле это было невозможно. Период послеродового стационара составлял как минимум четыре дня.
Тем вечером все обращались со мной как-то по-особенному. Мой доктор был настолько воодушевлен, что оставался в больнице до трех часов утра, читая все, что мог найти о теории естественных родов Грэнтли Дика-Рида. Как я потом узнала, еще несколько дней вся больница обсуждала мои роды.
К сожалению, это воодушевление и любопытство длились недолго. Очень скоро мои роды были занесены в разряд «счастливой случайности». Мне сообщили, что некоторые женщины бывают удивительно нечувствительны к боли, и к тому же моя малышка родилась очень маленькой — всего 2 кг 800 г. Впечатление, которое, как мне казалось, я должна была оставить, увы, быстро улетучилось. Ничего не изменилось.
Мои четвертые роды проходили так же легко, хотя наш сын Шон весил уже 3 кг 700 г — на целый килограмм больше, чем Маура. И точно так же, как и прошлый раз, уже через несколько минут после того, как меня привезли в палату, я была готова пойти в детскую посмотреть на моего младенца. Как только Шона закончили обмывать, взвешивать и одевать, его подвезли в маленькой колыбельке к окошку. Он был с одной стороны стекла, а я — с другой. И это были границы нашей связи.
Мой доктор был снова воодушевлен, и все-таки не мог до конца поверить в то, что видел. Он сказал, что и вправду потрясен способностью человека так спокойно переносить боль без всякого наркоза. И хотя я не переставала хвастаться тем, что не испытываю ничего кроме бесконечно длящейся радости, мне так и не удалось открыть ему глаза на те возможности, которые приобретают рожающие матери благодаря естественным родам. Кожаные ремешки, эфирные маски, стремена и другие ограничители — вот, что ожидало рожениц в роддоме на протяжении многих последующих лет.

 
plav3.jpg
Пользователи : 1
Статьи : 573
Просмотры материалов : 2659156



Сейчас 186 гостей онлайн